Снег тоже умеет говорить. Если вслушаться - всмотреться в его молочную
хлябь,
в манную кашу перьевых хлопьев на крышах, то можно услышать.
О,
сколь многое способен рассказать снег, но он всегда выбирает язык,
лишенный звуков.
Ни гласный, ни согласный, без имен и глаголов.
Международный язык молчания.
А люди так редко находят время, чтобы выучить этот язык.
Людям остается слушать снег в переводе.
А между тем он рассказывает, как спалось ему в облаке, как мягко
задевали его бока босыми пятками
прохожие ангелы. Как снился ему долгий
сон, печальный сон, сон о нас, живущих внизу.
А потом затяжелело что-то внутри, там, где у человека располагается сердце, заныло, заплакало,
разбудило, потянуло вниз — блеснуть один раз в танцевальном падении и
упасть, и лечь на землю.
Навсегда ли? «Нет, нет» — смеются снежинки — «взлетим снова, станем выше высокого,
вернемся росой на ангельскую
босоту».
И вот лежит снег на земле, чернеет, темнеет, мокнет, ждет своего возвращения обратно.
Снег рассказывает, что на земле все оказалось точно таким, каким
снилось ему там, на облаке.
И шерсть бездомной собаки такая же
мокро-игольчатая, и стекла окон такие же отвесно-скользкие —
не
удержаться, только заглянуть мельком в теплый свет, подглядывая
незнакомую жизнь, и лапы лесных елей такие же
широко-гостеприимные, и
даже мальчик, переводчик снежного языка, такой же наивно нелепый и
смешной — стоит
растерянно и задумчиво на улице без шапки, снег на ушах
лежит, все волосы выбелил, а он улыбается чему-то.
И хорошо на земле, и
тоскливо, и легко и тяжело от этого там, внутри, где у людей обычно
сердце.
Да, снег тоже умеет говорить. Многое он мог бы поведать, многое.
Жаль
только, что слышать его умеют одни лишь блаженные безумцы, дети и поэты.
Аль Квотион